Ты слаще поля конопли

Садовая малина крупнѣе, а лѣсная слаще. Садовое искуство. а къ вечеру черезъ поле хватаетъ тѣнь. Ты отъ жены на пядень, анъ ужъ она отъ тебя на сажень. Хай! але в натуре ('99); Зона ждет меня ('98); Сигареты тяга / remake В дураках ('97); Ты слаще поля конопли ('99); Наган ('98); Разбей мое лицо ногами. А был он слаще меда, А может быть – сгущёнки А если и не слаще, А может – планокуры, а мёд из конопли На вересковом поле. ПЫТАЛСЯ ПЕРЕДАТЬ НАРКОТИКИ В ТЮРЬМУ

Не подводи нас под ответ. Иди с Богом, откуда пришёл… Горько мне это, Дуня! Все-то меня, сироту, оставили, никому теперича я не нужен. Супруга законная, и та меня знать не желает. А как в бойцы шёл, всё добро своё им предоставил; у меня ведь, ты помнишь, Дуня, и земля была, и скотина. Всё братцы любезные позабрали; на этом, молвят, спасибо, а тебя мы не знаем, кто ты такой… Был у нас брат, да не арестант, не беглый… Как мне сейчас судиться с ними?

А ты вот что, Дуня, ты не таись. Что ж совеститься? Все мы под Богом, все люди-человеки… Ты ж не своею охотою, а неволею… Не для тебя грех, а ему, чёрту старенькому. Если б силушка моя, пополам бы его, кажется, прелюбодея старенького, порвала. И правда! Свернуть ему шейку, сатане, и концы в воду! Меня и без того нечистый мутит.

Как Сеню моего он покончил. И откуда лишь это у меня, сама дивлюсь… Ты ж знаешь, какая я была, всего-то, глуповатая, боюсь… Желаю попу на духу повиниться; может, поп снимет. Обязано, это напущено на меня. Ведь он сатана, от чёрту душу продал. От него всякая нечисть к человеку пристанет. Он Сеньку, супруга твоего, сгубил. Не обязана и ты его миловать. За себя простить можно, за супруга не смеешь. Ты за супруга Богу ответ дашь. Дунька слушала, продолжая громко всхлипывать, не отрывая собственных глаз, как будто прикованная, от глаз Лёвки, в которых всё больше разгорался сумрачный, пугавший и возбуждавший её огонь.

Утро вечера мудренее, — как будто опомнился Лёвка. Я у вас здесь денька два перебуду, отдохну, а там куда-нибудь снова потянусь. Лицезрела, нонче журавель по небу тянул? Он, обязано, знает, где жить слаще. Какой станицей сбился. Видно, и мне за ним идти. А ты пот что мне скажи: где твой старенькый кубышку хоронит? Где они у него попрятаны? Говори, не бойся, не чужому говоришь.

Сундук-то у него в горнице стоит, подле кровати. А есть ли там средства, нет ли, не знаю. Нешто он кому показывает? Сказывают, он их в землю закапывает… правда ли уж, нет ли. Он, точно, по зарям до свету подымается, прогуливается с лопаткой… Может, клады роет, может своё кладёт; я до этого не доходила.

Не было б старика, была б ты богата, замуж бы вышла. Он тебя ни за что не отпустит. А для тебя неволя срамоту терпеть! Ты баба юная, один ребёнок всего, ты ещё за первого молодца на селе выйдешь. И наряды у тебя, и именье…. Для тебя дядю не учить… Тебя никто не пожалеет, я один тебя жалею, за твою простоту да за ласку; как приходил я тогда с солдатчины, ты меня пригрела ровно мама родная.

Я для тебя этого, Дунька, век не забуду. Желаю и для тебя посодействовать. Поэтому вижу, что ты. Ступай сейчас в хату, мрачно, хватится тебя… а вечор приходи, я научу… Глуповатому не научу, научу умному. Лишь ты сердечко своё прочно держи. В голове её стоял некий одуряющий чад и на сердечко было жутко.

Раздражающие слова Лёвки звенели в её ушах, его злые, мстительные глаза, казалось, ещё стояли перед нею и подмигивали ей в темноте вечера, с наглым хохотом указывая туда, на постылый дом, на постылого человека. Надя постоянно вставал рано, в особенности в летнюю пору и в отличные, ясные дни осени. Её здоровая деревенская кровь, не испорченная угаром бессонных ночей и возбудительных дискуссий городской жизни, мощным, ровненьким ключом била в юных жилах и не нуждалась в долгом томлении в постели.

Крепкий сон постоянно короток и постоянно взбадривает. Надя каждый день вставала с собственной девической постельки как будто обновлённая, свежайшая, весёлая, готовая с радостью на труды дня. До поздней осени она бегала, чуть одетая, купаться в пруд и ворачивалась оттуда ещё румянее и веселее.

Сёстры её много читали по ночам и вставали еще позже, а купаться просто боялись. Потому Наде приходилось проводить раннее утро практически постоянно одной. Она была сиим довольна. Сестёр собственных, в особенности Варю, она чрезвычайно обожала, но по натуре собственной она не была в особенности сообщительна и так привыкла к самостоятельности во всех мелочах, что недочет общества её нисколечко не затруднял.

Днем всякая минутка Нади была занята. Хотя главною хозяйкою в доме Коптевых была в сути Даша, но без Нади она бы не могла поддержать нужный порядок в птичнике, на скотном дворе и в иных департаментах дамского хозяйства. Утро даёт тон всему хозяйственному дню, и что плохо изготовлено днем, того не поправишь днём. Днем Надя безраздельно царила над коровами, коровницами, курами, индюшками, яичками и сметаною.

Она без всякого труда привыкла непревзойденно осознавать всё подробности бабьего хозяйства, она родилась в деревне, жила безвыездно в деревне и обожала всем сердечком деревню: этого достаточно, чтоб стать хозяйкой. Каждодневные лекции на скотном и птичьем дворе стоят хоть какой кафедры сельского хозяйства.

Сёстры готовы к походу. Богат их наряд. Грозен у воинов, нас провожающих, взор. Не пряжу ты менял на шёлк цветной, Ты к нам пришел увидеться со мной. Чрез Ци 11 с тобой я шла в весенний зной, Пришла в Дуньцю — назад идти одной! Отложен срок — не я тому виной, Не слал ты сватов впору за мной, Так не сердись же, милый, на меня — Срок будет в осеннюю пору — не я виной Взойду ль на обветшалый палисад, Спешишь ли ты обратно — брошу взор Когда тебя мой не встречает взор — Потоки слёз глаза мои струят.

Но только тебя изловит скупой взор — Звучит мой хохот и губки говорят: «Ты на щите и тростнике гадал 12 — Несчастья нам не будет, молвят. В повозке за приданым приезжай — Меня с собою увезёшь назад». В листве зелёной — как наряден здесь, Пока листы его не опадут! Но ягодой его, голубка, ты Не лакомься, хоть ягода сладка Будь аккуратна, женщина, и ты: Не воспринимай ты ласки от дружка!

Коль завелась утеха у дружка, О ней он всё же может поведать А девушке про милого дружка На свете никому нельзя сказать! Но высохнут тутовника листы, На землю упадут они, желты. В твой дом ушла я — и три года там С тобой вкушала горечь нищеты! Разлились воды Ци, шумит волна, Моей повозки занавесь влажна Три года я была для тебя верна, Твой путь другой, я брошена, одна!

Ты, государь, женою пренебрёг — Изменялся нередко, лгал как лишь мог. Три года я была супругой, в дому Я счёта не вела своим трудам; Чуть заснув, вставала на заре И — день-деньской нет отдыха ногам. Блюла я клятву — кто виновен в том, Что ты со мною стал ожесточенным сам? Не знают братья всей моей беды: Возвратиться к ним? Насмешки встречу там. Одной терзаюсь думой и — молчу. Себя жалею, волю дав слезам. Состарились с тобою мы, а ты Мне в старости заполнил сердечко злом!

Так Ци сжимают берега кругом, Так сушей сжат в низине водоём Я помню: волосы сплела узлом 15 , Беседовали мы, смеясь, вдвоём Быть верным клятву отдал ты ясным днем! Ты обманул Могла ли знать о том? И в мыслях не держала я, поверь! Что делать мне? Всему конец сейчас. Мысли тоскливые — только о для тебя.

Мне не придти — я одна вдали. Слева течет там Цюаньюань, Справа там воды Ци без конца Женщина в дом уйдет к жениху, Братьев покинет, и мама, и отца. Справа там воды Ци, левей Воды Цюаньюань 16 струит Яшмой ухмылка моя поблескивает, Выйду — о пояс звенит нефрит.

Там воды Ци текут плавней, Знаю: сосновый чёлн на ней, Вёсла из кедра Запрячь ли жеребцов, Горечь развеять тоски моей? Отрок собственный пояс украсил иглой костяной Пусть он собственный пояс украсил иглой костяной — Разве он мудростью может приравниваться со мной? Поясом зрелого супруга бахвалится он, Кисти повисли на поясе с различных сторон. Листья простёршая тыква мала и горька Отрок на пояс привесил наперстье стрелка Пусть он на пояс повесил наперстье стрелка, Разве с моею сравнится искусством рука?

Её и с тростинкой бы легкой я переплыла. Кто произнесет сейчас, что земля эта, Сун, далека? Привстав на носки, я очами б ту землю отыскала. Кто произнесет сейчас, что река эта, Хэ, широка? Вместить не могла даже малую лодку вода! Я меньше чем в утро одно добежала б туда! Палицу сжал он и мчится вперёд До этого всех королевских остальных воевод. Супруг на востоке Развился с тех пор Пухом летучим причёски убор Голову нечем ли мне умастить?

Чей красотою порадую взор? Нередко мы просим у неба дождика — Солнце ж всё ярче поблескивает в синеве. Мыслями вечно к супругу стремлюсь, В сердечко вялость и боль в голове! Где бы добыть мне забвенья траву? Я посажу её к северу, в тень. Мыслями вечно к супругу стремлюсь. Сердечко тоскует больней что ни день. Сердечко болит, что негде для вас Одежду исподнюю взять! Сердечко болит, никто для вас Пояса не найдёт! Рыщет, отыскивает подругу лис — Виден по берегу след Сердечко моё болит — у вас Даже одежды нет!

Не для того я дарила, чтобы нам поменяться дарами, А для того, чтоб нескончаемой осталась любовь меж нами. Мне ты в подарок принёс этот персик, мой милый! Я же красивым нефритом тебя одарила. Сливу в подарок принёс ты сейчас с приветом, Я же красивые в дар дала самоцветы. Нe для того я дарила, чтобы нам поменяться дарами, А для того, чтоб вечно осталась любовь меж нами. И медлительно я прохожу по полям, В смятении дух у меня. И всякий, кто знает меня, говорит, Что скорбь в моём сердечко и ужас.

А тот, кто не знает меня, говорит: «Что отыскивает он в этих полях? Там просо склонилось сейчас к бороздам, Ячмень колосится издавна И медлительно я прохожу по полям, И сердечко смятеньем много. Там просо склонилось сейчас к бороздам, Зерно налилось ячменя И медлительно я прохожу по полям, Как тесновато в груди у меня!

И тот, кто не знает меня, говорит: «Что отыскивает он в этих полях? Уж куры расселись по гнездам в стенке, Склоняется к вечеру день, и с полей Скотины и овцы бредут в тиши. На службе у князя супруг далековато — Как думой к нему не стремиться жене? На службе у князя супруг далековато Не день и не месяц проводит подряд!

Когда же домой вернется солдат? Уж куры издавна по насестам посиживают, Склоняется к вечеру день, и с бугров Скотины и овцы возвратились назад. На службе у князя супруг далековато, Пусть голод и жажда его пощадят! Вижу: он в левую руку шэн собственный берёт 2 , Машет мне правой — в дом за собою зовёт. Как наша удовлетворенность, моя и его, велика!

Весел супруг мой — он мирную удовлетворенность хранит. Вижу: для пляски в левой руке его щит 3 , Машет мне правой — взойти на площадку велит. Тут, в Шэнь 5 , одиноки, навечно мы стали в дозор. Мы думу одну только о наших родных бережём!

В какую луну мы вернёмся в родимый собственный дом? Пускай возмутятся ленивые воды реки — Вязанку веток не размечут теченьем они! Там наши родные от нас далеки, далеки, Тут, в Фу 6 , мы дозором должны оставаться одни. Мы думу о их только, мы думу о их бережём! В какую луну мы вернёмся в родимый наш дом? Пускай возмутятся ленивые воды реки — Вязанка лозы уцелеет средь обезумевших струй!

Там наши родные от нас далеки, далеки, Совершенно одиноки, мы стали дозором тут, в Сюй. Покинуть жена беда принуждает супругу 7 , Его покидая, вздыхает она тяжело, Его покидая, вздыхает она тяжело, Узреть пришлось от жена и горе, и зло. Глубоко в равнине глухая крапива растёт, Она увядает, и листья её сожжены. Покинуть жена беда принуждает супругу — Протяжны стенанья и плач уходящей супруги, Протяжны стенанья и плач уходящей супруги, И, злость познав, расставаться супруги должны.

Глубоко в равнине глухая крапива растёт, А зной и в низинах сырых ту крапиву пожёг. Покинуть жена беда принуждает супругу, С рыданьями слёзы текут — непрерывен их ток. С рыданьями слёзы текут — непрерывен их ток; Для чего эти слёзы? Ужель отвратят они рок? О, ежели б от жизни моей начала Того, что я сделал, не делать я мог! И вот во 2-ой половине жизни Все эти печали послал мне рок!

О, ежели б навеки заснуть без тревог! Заяц медлителен и осторожен, Фазан простодушен — он в сеть залетел. О, ежели б от жизни моей начала Вовек бы не делать мне изготовленных дел! И вот во 2-ой половине жизни Все эти страданья — мой горьковатый удел! Заснуть, не пробудиться б я сейчас хотел! Заяц медлителен и осторожен, Фазан же О, ежели б от жизни моей начала Так службою не был бы я утомлён, И вот во 2-ой половине жизни Тут беды со всех я встречаю сторон!

О, пусть непробудный мне явится сон! От милых братьев я навек вдалеке, Чужого я зову папой с тех пор Чужого я зову папой с тех пор — А он ко мне поднять не желает взгляд. Сплелись кругом побеги конопли, Где берег ровненькую раскинул гладь От милых братьев я навек вдалеке, К совершенно чужой я обращаюсь — мама К совершенно чужой я обращаюсь — мама, Она ж меня совершенно не желает знать.

Сплелись кругом побеги конопли, Где берег взрыт рекой подобно рву От милых братьев я навек вдалеке, Чужого старшим братом я зову Чужого старшим братом я зову — Не желает он склонить ко мне главу. Сбирать ли душистые травки иду, Только день мы в разлуке, а кажется мне: Три времени года я жду! Уйду ль собирать чернобыльник лесной, Только день мы в разлуке, а кажется мне: Три года ты не был со мной! Разве я не стремлюсь и душою и думой к тебе?

Да боюсь я тебя и не смею к для тебя подойти 8. Ехал медлительно ты — колесница твоя тяжела, И одежда твоя, точно красная яшма, была. Разве я но стремлюсь и душою и думой к тебе? Да тебя побоялась — с тобою бежать не могла. Хоть с тобою, мой милый, и в различных домах мы живём, Мы умрём и могилу разделим под общим холмиком.

Ежели скажешь, возлюбленный, что сердечком неискренна я — Светлым солнцем клянусь: правда в любящем сердечко моём! Кто-то Цзы-цзе задержал там — он, правильно, с другою вдвоём — Удовлетворенность Цзы-цзе обещал, что придёт развлекаться в мой дом! Там вдали над пологим холмиком и пшеница видна, Кто-то Цзы-го удержал — я его ожидаю одна.

Кто-то Цзы-го удержал — я его ожидаю одна — Он обещал мне придти и отведать и явств, и вина! Слива вдалеке над холмиком — одиноко той сливе расти, Юношей кто-то иной удержал у бугров на пути, Юношей кто-то иной удержал у бугров на пути — Яшмы для пояса мне обещали они принести.

Как чёрное платьице отлично на взор, Износите — новейший скроим для вас наряд, Ваш двор посетим и, домой возвратясь, Отборной пищей угостим мы вас, князь. Как пышен одежд этих чёрный атлас! Износите — сыщем остальные для вас, Ваш двор посетим и, домой нозвратясь, Отборной пищей угостим мы вас, князь. Как я посмею его полюбить? Страшно прогневать отца мне и мать! Чжуна могла б я обожать и сейчас, Лишь грозных родительских слов Девушке необходимо бояться, поверь!

Чжуна просила я слово мне отдать К нам не взбираться снова на забор, Тутов у нас не разламывать на позор. Страшен мне братьев грозный укор. Чжуна могла б я обожать и сейчас, Лишь вот братьев грозных речей Девушке нужно бояться, поверь! Чжуна просила я слово мне отдать Больше не лазить в наш сад на беду И не разламывать нам сандалы в саду.

Страшно мне: речи в народе пойдут. Чжуна могла б я обожать и сейчас, Лишь недоброй в народе молвы Девушке нужно бояться, поверь! Нет меж их никого, равного Шу моему, Всех он прекрасней лицом, всех он добрей и умней! Шу на охоту поехал — его колесница видна. Нет тут, на улице нашей, умеющих испить вина Разве на улице нет умеющих испить вина? Нет меж их никого, равного Шу моему, Он так благороден и добр — знает про это страна! Шу по стране разъезжает — он отыскивает добычи для стрел.

Юношей нет тут таковых, кто бы править жеребцами умел Разве тут юношей нет, кто бы править жеребцами умел? Нет меж их никого, равного Шу моему. Как он собою пригож, как он отважен и смел! Вожжи в руках натянул он шёлковой ленты ровней, Танцуют его пристяжные княжьих танцоров плавней. Шу на охоту поехал — лишь болото кругом, Разом вздымается наверх пламя зажжённых огней.

Торс обнажил он, руками тигра сжимает сильней; Князь в колеснице — он тигра прямо сложил перед ней. Шу я просила: не нужно тигров руками ловить; Ран от когтей берегись ты — ран не бывает страшней! Шу на огромную охоту ехать собрался в поля, Вот в колесницу поднялся, правит четвёркой гнедых, Головы вздёрнула наверх пара его коренных, Одичавшие гуси в полёте — пара его пристяжных. Шу на охоту поехал — лишь болото кругом. Разом огонь разъярённый в зарослях вспыхнул густых.

Шу на охоте, наверно, наилучший из лука стрелок. Даже искусством возницы он бы повытрепываться мог. Вскачь он порою пускает, сдержит порою жеребцов, Пустит стрелу он и мчится, стремительный, вдогонку за ней! Шу на огромную охоту ехать собрался в поля, Вот в колесницу поднялся — сероватых четвёрка пошла, Вровень несут коренные головы и удила, Две пристяжные, как руки, вслед им простёрли тела. Шу на охоту поехал — лишь болото кругом — Вспыхнул огонь, и повсюду всё он спаливает дотла.

Лошадки Шу утомились — тише и медленней ход, Пореже и пореже из лука стрелы свершают полёт. Вот собственный колчан отвязал он, стрелы в колчане лежат, Лук собственный он к месту приладил — едет с охоты назад. Красный из перьев с 2-ух копий свисает узор, Проницательный над Хэ колесница свершает дозор. Цинские сейчас под Сяо в дозоре полки, Суровые жеребцы в броне, колесницы тяжки, Подняты наверх 2-ух копий двойные крюки; Воины бродят по берегу Желтоватой реки.

Цинские люди под Чжу караулом стоят, Жеребцы в броне выступают так забавно в ряд. Правит возница, доспехи дозорных поблескивают. Военачальник проходит, доволен и рад! О, это таковой человек, молвят, Судьбой он доволен и верность хранит. А барсовый мех к рукавам прикреплён. Отважен сей подданный, смел и силён.

О, это таковой человек, молвят, — В отчизне был правды ревнителем он. Пышна эта шуба баранья на нём — На ней украшенья сверкают огнем, О, это таковой человек, молвят, Достойнейшим был он в отчизне бойцом! О, не нужно сейчас ненавидеть меня, Сходу нежность былую поправ.

Вдоль дороги большой я прошла, не утомившись, — Твою руку сжимая весь путь И сейчас ты со мною ожесточенным не будь, Вдруг былую любовь не забудь. Ей супруг ответил: «Редеет мрак». Торопись на охоту, супруг, живей — Гусей и уток стрелять с утра! С тобой мы выпьем вдвоём вина, Пусть будет старость у нас одна.

Готовы цитра и гусли тут, Пусть будет удовлетворенность совершенно полна. Кто к супругу в гости к нам в дом придёт — Получит яшму на пояс тот. Кто другом станет для тебя, супруг, Тот воспримет яшму из наших рук, Того, кто будет тобой любим, На пояс яшмою наградим! Видишь, стремительно едем дорогой кругом, Лишь в подвесках сверкнёт драгоценный нефрит.

Старшую Цзян мы кросоткой нашей зовём — Правильно, достойна она и прелестна на вид. С этою девой иду по дороге вдвоём, Сливы цветку она ласковым подобна лицом. Вдоль по дорогам мы долго гуляем кругом, Пояс в подвесках твой, яшмы бряцают на нём.

Старшую Цзян мы кросоткой нашей зовём, Добрую славу о ней навсегда сбережём! Не видала красы — Повстречался, глуповатый, ты. Сосны на горах растут, В топях ирисы зацветают Не отыскала красавчика здесь, Повстречался мальчик-плут. Лист пожелтелый, лист пожелтелый Ветер кружит и уносит с собой Песню продолжи, родной, — я желала Песню окончить совместно с тобой. Иль без тебя я Больше не сплю и не ем? Хитрецкий мальчик Со мной не поделит еду!.. Иль без тебя я Покоя сейчас не найду?

Ежели совершенно обо мне ты не задумывался — Нет ли другого на эту беду? Самый ты глуповатый мальчик из всех! Коль обо мне ты с любовью пошевелил мозгами — Подол приподняв, перейду через Вэй. Ежели совершенно обо мне ты не задумывался — Нет ли другого для милой твоей?

Он у дороги, меня ожидая, стоит — Я ж не могу проводить его, сердечко скорбит. Как величав он собою и как он силён! В дом наш вступает и ждёт меня в горнице он — Выйти нельзя мне, и скорбью мой дух удручён. Платьицем обычным я прикрою наряд расписной — Тканой сорочки узор я прикрою холстом — Милый, пора в колесницу жеребцов запрягать, Вкупе отсюда уедем с тобою вдвоём.

Тканой сорочки узор я прикрою холстом, Платьицем обычным я прикрою наряд расписной — Милый, пора в колесницу жеребцов запрягать, Совместно отсюда уедешь с твоею супругой. Там и каштан у восточных ворот в стороне, Домики в ряд размещены вдоль по стенке Разве я думою больше к для тебя не стремлюсь? Что же сейчас никогда не заходишь ко мне? Кое-где петушок безпрерывно поёт.

Лишь, я вижу, супруг мой со мной — Разве тревога в душе не замрёт? Ветер бушует, он резок и дик Вновь петушиный доносится вопль. Лишь, я вижу, супруг мой со мной — Разве мне в сердечко покой не проник? Ветер с дождём, и повсюду мрачно Вопль петушиный несётся в окно.

Лишь, я вижу, супруг мой со мной Разве не радостью сердечко полно? Сердечко скорбит нескончаемо о милом моём. Хоть никогда не хожу я его повидать — Сам почему не зайдёт он проведать наш дом? К поясу светло-зелёный привесил нефрит, Думы мои бесконечны, и сердечко скорбит. Хоть никогда не хожу я его повидать — Сам он меня посетить почему не спешит?

Вечно резвится он, вечно беспечный таковой, Вечно торчит он на башне стенки городской. День только его не увижу, а сердечко моё Как будто три месяца ждёт, истомится тоской! Кто так сердцами близки — Я только и ты, мой любимый! Слову человеческому не верь, Люди обманут, возлюбленный Бурные воды — посмотри Нот, но растреплют плетёнку с дровами. Кто нам душою сродни?

Слову человеческому не верь, Люди неискренни с нами. Пусть они массами прогуливаются, как в небе плывут облака, Та, о которой тоскую, не с ними она — далека. Белоснежное платьице ты носишь и ткань голубую платка — Бедный наряд, но с тобою только удовлетворенность моя велика. Я выхожу из ворот через башню в внешной стенке 6 , Женщин много кругом, как тростинки они по весне. Пусть же толпятся кругом, как тростинки они по весне, Думой не к девушкам сиим в сердца стремлюсь глубине.

Белоснежное платьице обычное и красный платок на для тебя — Бедный наряд, но счастье, с тобой только приходит ко, мне! Знаю — красивый собою тут парень есть, Вижу, как чисто его и отлично чело. Так нежданно мы повстречались — и вот Я утолила желанье, что в сердечко легло. В поле за городом травки ползучие есть, Росы висят на травке тяжелы и густы. Знаю — красивый собою тут парень есть, Брови и лоб — как великолепны они и чисты!

Так нежданно мы повстречались — и вот Отрадно вкупе с тобой мне, и радостен ты. Молвит дева дружку: «Мы увидимся ль, милый? На другом берегу Знаю место за Вэй я — На широком лугу Будет нам веселее! Дева молвит дружку: «Мы увидимся ль, милый?

Разве ты позабыла? Сладок с тобой, государь мой, сон — Лишь собрался люд и ждёт, Нас ненавидеть не должен он! Вкупе 2-ух вепрей матёрых мы гнали, и он Ловкость мою похвалил, отдавая поклон. Вкупе погнали мы 2-ух под горою волков — Он мне, склоняясь, произнес, что и я, дескать, таков! Там на открытом дворе у крыльца ждал меня ты. Вдеты в закладки ушные зелёного шелка жгуты, В уши свои самоцветы редчайшей вложил красоты!

Встретив меня, по ступеням ты вводишь жену в собственный дом, Жёлтые ленты к закладкам в уборе твоём, Вижу — в ушах самоцветы искрятся-сверкают огнём! Ночкой луна ль на востоке видна — Эта красивая дева со мной: В доме за дверью моею она, В доме за дверью моею она, Следом за мною и выйти обязана.

В тумане восток не сверкает в лучах, Он платьице набросил своё впопыхах; Он спутал с сорочкой халатик, торопясь, — Приказ передали, что просит князь. Я ив наломал и обнёс огород, Шёл мимо дурак — остерёгся и тот; А князь когда день, когда ночь, не поймёт Со светом не будит, так ночкой зовёт!

В княжество Лу вся дорога проходит ровна. Циская наша княжна в дом проедет по ней, Наша княжна в дом жена уж едет по ней — Для вас для что неустанно грустить в тишине? Туфель пеньковых 5 пар подобрала она, Пара подвязок на шапке — ровна их длина 5.

В княжество Лу там дорога проходит ровна, Наша княжна проезжает дорогою там, Наша княжна уже едет дорогою там — Для вас для чего же выезжать за княжной по следам? В поле своём коноплю ты посеять желал — Поле вспаши поперёк и в длину до конца. В дом собственный супругу ты сейчас ввести захотел — Должен тогда известить ты и мама и отца 6. Мама и отца известил ты, ритуалы уже свершены — Супругу для чего делать все желанья жены?

Как поступить, коль ты дров порубить захотел? Разве не станешь рубить, как и все, топором? В дом собственный супругу ты сейчас ввести захотел — Разве без сватов введёшь ты супругу в собственный дом? Сейчас сосватал и ввёл ты супругу в собственный дом — Крайности эти для чего ещё в доме твоём? Не нужно о том вспоминать, кто далёко сейчас, — Усталому сердечку снова исстрадаться от мук. Не нужно запахивать пашню, что так велика, — Только плевелы встанут густые, густые на вид.

Не нужно о том вспоминать, кто далёко сейчас, — Твоё утомлённое сердечко снова заболит. Великолепен, казалось, ребёнок, и нежен, и мал, И волосы он, как дитя, в два пучка собирал — Но маленькое время прошло, ты его повидал, Глядишь — он и в шапке сейчас и мужчиною стал! Звенит на собаке двойное кольцо 7 — С густой бородой он, отлично лицо. Тройное кольцо на собаке звенит — С густой бородой он, красавчик на вид. То циская дочь выезжает в супружеский дом, И окружение её многочисленна, как облака.

Совершенно обветшала мережа в запруде у нас — В неё лишь линь и попался сейчас с лещом. То циская дочь выезжает в супружеский дом, И движется окружение за ней непрерывным дождём. Совершенно обветшала мережа в запруде у нас — И рыба свободно проходит в мереже таковой То циская дочь выезжает в супружеский дом, И окружение за нею течёт непрерывной рекой.

Эта дорога из Лу 8 пролегает, гладка и ровна; Циская наша княжна в дом родимый с ночлега торопится. Лошадки скачут в четвёрке, великолепны они и черны. Вожжи с четвёрки свисают, они и мягки и длинны. Эта дорога из Лу пролегает, гладка и ровна — Счастье и удовлетворенность являет лицо данной нам циской княжны. Вэнь 9 многоводные волны широким потоком струит; Много по данной дороге людей проходящих торопится. Эта дорога из Лу пролегает, гладка и ровна; Циская наша княжна проезжает, беспечна на вид.

Вэнь многоводные волны стремит, и струится вода; Толпы людей по дороге проходят туда и сюда. Эта дорога из Лу пролегает, гладка и ровна. Циская наша княжна проезжает, беспечна, горда. Как ты высок и строен, как приятна Была красота широкого чела, Красивых глаз и твоего чела! Легка походка принципиальная была, Постоянно метка была твоя стрела. О сколь ты славен в блеске красы, Твои глаза красивые чисты, Плюсы исполнены черты. Ты целый день из луки бьёшь в мишень, И стрелы не выходят за щиты О, нам воистину племянник ты!

Плюсам твоим потерян счёт: Глаза чисты, великолепен лоб, но вот Ты пляску начал — всё вокруг замрёт. Стрела взлетит и цель насквозь пробьёт, Все в точку стрелы устремляют лёт — В годину смут ты крепкий нам оплот! Пояс и ворот я сшила — он рад, Супругу приглянулся сшитый наряд. Видом неплох он размеренным своим; На лево отходит — уступит остальным 2.

С гребнем на поясе он костяным. Низкие сердечком — в супруге моём Лицезреют упрёки беспощадные им! Ты, государь, естественно, нет спору о том, Великолепен непомерно, красавчик такой! Великолепен непомерно, красавчик таковой, Но всё ж до правителя княжьих путей 4 Для тебя ещё так далеко! Над Фэнь над рекою, где берег высок, Сберёт она каждый на тутах листок.

Ты, государь, естественно, нет спору о том, Великолепен собой, как весенний цветок! Великолепен собой, как весенний цветок, Но всё ж от начальника колесниц Ты, государь, обличьем далёк! Над Фэнь, там, где берег пологий извит, Она, подорожник срывая, стоит. Ты, государь, естественно, нет спору о том, Великолепен собою, как незапятнанный нефрит! Великолепен собою, как незапятнанный нефрит, Но всё ж у правителя княжеских дел Лучше бы должен быть вид!

Сердечко печалью томится, а я Песни пою, точно нет и беды. Те, кто не знает меня, говорят: «Воин вы, государь, и чрезвычайно горды! В сердечко печаль и тоска у меня — Кто из их знает причину? Кто из их знает причину? Не напрягает никто головы! Есть и жужубы в саду, и у всех В еду годится созревший орешек. Сердечко печалью томится, иль мне Королевство объехать для ради утех? Те, кто не знает меня, говорят: «Вы в беспредельный впадаете грех!

В сердечко печаль и тоска у меня — Кто из их знает причину! Не напрягает никто головы. Я знаю: отец сейчас тяжко вздохнёт: «Ведь отпрыск мой на ратную службу идёт, Покоя на службе не будет ему Все ночи и дни напролёт. Смотри ж, береги себя, младший отпрыск мой, Смотри же — вернись обратно домой, От дома родного вдалеке В земле не останься чужой».

Всё выше всхожу на крутой хребет Нагих каменистых гор, И к хижине той, где мама живёт, Я вновь обращаю взгляд. И знаю я: мама моя горько вздохнёт: «Дитя моё к князю на службу идёт, Не будет он ведать покоя и сна Все ночи и дни напролёт. Смотри ж — берегись от близких вдалеке, Смотри ж — возвратись из чужой земли, Чтобы брошенный труп твой вдалеке от меня Лежать не остался в пыли». Всё выше и выше всхожу на хребет По склону отвесных гор, На хижину эту, где брат мой живёт, Крайний бросаю взгляд Я знаю, мой брат сейчас тяжко вздохнёт: «Брат младший мой к князю на службу идёт, На службе с друзьями в согласии будь Все ночи и дни напролёт.

Смотри ж, берегись, возлюбленный мой брат, Смотри же, вернись с чужбины назад, Чтобы погибель не сразила тебя на пути, Домой возвратись, солдат! Там шепчут: «Пройтись и возвратиться с тобою я рада». А далее за садом, где туты посажены были, Там сборщики листьев гуляли и совместно бродили.

Шептали: «С тобою пройдемся мы», — и уходили То рубит сандал дровосек у реки, И там, где река омывает пески, Он сложит стволы и сучки И тихие полны струятся — легки, Прозрачна речная вода Вы ж, государь, в посев не трудили руки И в жатву не знали труда — Откуда ж зерно с трёхсот полей В амбарах ваших тогда? С облавою вы не смыкались в круг, Стрела не летела из ваших рук — Откуда ж висит не один барсук На вашем дворе тогда? Мы вас благородным могли б считать, Но долго ли будете вы поедать Хлеб, собранный без труда?

Удары звучат далековато, далековато Колёсные спицы обычной рукою Тесал дровосек над рекой. На берег он сложит те спицы свои. Над гладью недвижной воды покой, Прозрачна речная вода. Но хлеб ваш посеян не вашей рукою, Вы в жатву не знали труда. Откуда же, государь, так много снопов На ваших полях тогда?

Мы вас благородным могли бы счесть, Когда б закончили вы в праздности есть Хлеб, собранный без труда! Далёкий топор всё звучал и звучал — Ободья колёс дровосек вырубал. И сейчас обтёсанный, крепкий сандал Он сложит на берег реки. Кругами расползается медленный вал, Прозрачна речная вода Нет, наш государь ни в посев не знал, Ни в жатву не знал труда — Откуда же триста амбаров его Заполнены хлебом тогда?

Он с нами охоты не вёл заодно, И дичи из лука не бил он издавна, Откуда ж сейчас перепёлок много На этом дворе тогда? Коль он благородным себя зовёт, Пускай же не ест без тревог и хлопот Хлеб, собранный без труда! Мы трудились — ты хоть раз Кинуть взор могла б на нас. Кинем мы твои поля — Есть счастливая земля, Да, счастливая земля!

В той земле, в краю чужом Мы найдём собственный новейший дом. Мы трудились 3-ий год — Нет твоих о нас забот! Оставайся ты одна — Есть счастливая страна, Да, счастливая страна, Да, счастливая страна! В той стране, в краю чужом, Правду мы свою найдём.

На корню не съешь, услышь, Весь наш хлеб, крупная мышь! Мы трудились столько лет — От тебя пощады нет. Мы сейчас уходим, знай, От тебя в счастливый край, Да, уйдём в счастливый край, Да, уйдём в счастливый край! Кто же в том краю снова Нас принудит так стонать? Не радуйся очень, как ты бы желал, Но вспомни о жизни, что ждёт; Пусть удовлетворенность и счастье имеют предел Ты должен бояться невзгод! Издавна уже в доме сверчок зазвенел, И дни удирают в году, И коль не вкусили мы удовлетворенность сейчас — Дни минут и луны уйдут!

Не радуйся очень, как ты бы желал, Но вспомни: труды ещё ждут; Пусть удовлетворенность и счастье имеют предел Ты должен быть предан труду. Издавна уже в доме сверчок зазвенел, Не слышно телег — тишь, И коль не вкусили мы удовлетворенность сейчас — День канет и минет луна!

Не радуйся очень, как ты бы желал, Но вспомни, что горесть грозна; Пусть удовлетворенность и счастье имеют предел, Да будет с тобой тишина! Есть много разных одежд у тебя, Но ты не наденешь собственный наилучший убор; Повозки и лошадки есть у тебя, Но ты не поскачешь на их на простор. Ты скоро умрёшь, и иной человек Весь скарб твой присвоит, захватит и двор.

Сумах вырастает средь горных высот, А слива в низине растёт средь болот. Есть внутренний дворик и дом у тебя — Никто их как следует не подметёт. Там есть барабаны и колокол есть, Никто лишь в их не стучит и не бьёт. Ты скоро умрёшь, и иной человек Владеть твоим домом богатым придёт! Сумах вырастает на склоне крутом, Каштаны в низине растут под холмиком. Есть яства, хмельное вино у тебя, Но гуслей не слышим мы в доме твоём. Ты счастлив не будешь и дни не продлишь Игрою на гуслях собственных за вином.

Ты скоро умрёшь, и иной человек Владельцем вступит в оставленный дом. Чисто омытые белоснежные горы. В белоснежной одежде, что с воротом красным, В У 3 я тебя, милый мой, провожала. Свижусь ли я, мой возлюбленный, с тобою? Лишь о радости я помышляла.

Тут, в возмутившихся водах реки, Белоснежные горы до блеска омыло. Белоснежное платьице я красным расшила, В Ху за тобою иду я, мой милый. Скоро увижусь, возлюбленный, с тобою — Вот и тревогу забыла. Бурные, бурные воды реки, Белоснежные горы видны над волнами. Слышу твой зов — не осмелимся сами Тайну кому-то рассказать словами! Перцовое дерево подросло здесь, На дереве шапкою ветки растут. Перцового дерева большие зёрна Обильны, уж пригоршни обе полны; Вы ж, государь, могучи собою, и рослы, И духом своим благородным сильны!

В этот вечер — не знаю, что это за вечер сейчас — Я тебя увидала — собою великолепен мой милый. Почему же таковым ты, почему же таковым ты Был красивым и хорошим, мой милый? Я связала охапку травки, положила на плечи Три звезды нам светили на юго-востоке в тот вечер. В этот вечер — не знаю, что это за вечер сейчас — Но с тобою мы встретились — это нежданная встреча!

Почему же с тобою, почему же с тобою Так радостна нежданная встреча? Я из ветвей вязанку сложил, опоясал в два круга, Три звезды перед дверью моею светили нам с юга. В этот вечер — не знаю, что это за вечер сейчас, — Но тебя я увидел в один момент — великолепна подруга! Почему же собой ты, почему же собой ты Так приятна и великолепна, подруга!

В спутники разве чужого не мог бы я взять? Но не заменит он брата родимого мне! Вы, что проходите тут по тому же пути, Что ж не идёте вы с тем, кто совершенно одинок? Близких и братьев лишён человек, почему В горе ему на дороге никто не помог? Груша растёт от деревьев остальных в стороне, Ветки раскинулись, густо листвой обросли Так же один, без опоры скитаюсь вдалеке Лишь чужие родных заменить не могли! Вы, что проходите тут по тому же пути, Разве не жалко для вас того, кто совершенно одинок?

Близких и братьев лишён человек — почему В горе ему на дороге никто не помог? Другого ужели нам нет господина? Служили мы исстари правдой и верой. Рукав опушён твой пантерой по краю. Ты с нами жесток — мы в труде изнываем. Мы старенькую верность для тебя сохраняем. Я просо не сеял, забросил собственный сад.

Мои старики без опоры Мой взор К далёкой лазури небес устремлён: Когда ж мы вернёмся назад? То гуси, шумя, направляют полёт Туда, где жужуб густолистый растёт. Нельзя быть небрежным на службе царю — Я просо посеять не мог в этот год. Отец мой и мама моя Голод их ждёт! Когда, о далёкое небо, скажи, Конец данной службе придёт?

Пусть гуси свои вереницы сомкнут, Слетаясь на пышноватый, развесистый здесь. Нельзя нерадиво служить — и в полях Ни рис, ни маис в этот год не растут. Отец мой и мама где еду найдут? О далекое голубое небо, верни Бойцу обычный труд! Семь разных нарядов сейчас у меня; Лишь сегодняшний дар твой, вот эти одежды Будут много удобней и лучше, поверь, для меня. Разве можно огласить, что я сам не имею одежды?

Но разных одежд было 6 у меня. Лишь сегодняшний дар твой, вот эти одежды И теплей, и удобней нарядов, что есть у меня. На лево она от пути. Милый ко мне, одинокой, домой Всё собирался придти. Сердечком моим так люблю я его! Чем напою, накормлю я его? Вот одинокая груша растёт Там, где пути поворот. Милый ко мне, одинокой, домой Звать на гулянье придёт. Он, мой красивый, на поле умер — Как проживу?

Одиноким стал дом. Плющ протянулся — жужубы укрыл, Вьётся на поле вьюнок у могил. Он, мой красивый, на поле умер — Я одинока, никто мне не мил. Рог изголовья 5 прекрасен и, как свет, Блещет парчой покрывало — и нет Супруга со мной, мой красивый умер, Я одиноко встречаю рассвет. Летние дни без конца потекут, Будут мне зимние ночи долги Кажется: минут века, только тогда Опять я свижусь с моим драгоценным 6. Будут мне зимние ночи долги, Летние дни без конца потекут Кажется: минут века, только тогда С ним обрету я в могиле приют.

А что люди молвят, — всё лгут они, Сиим толкам не доверься ты спроста, Эти речи, эти речи отклони! Не считай их сплетни правдой, помяни: Всё, что люди ни болтают, лгут они. Что их речи? Толки лживые одни! Собирала там я заячью травку, Я её под Шоуяном рву да рву.

А что люди молвят, — всё лгут они, Ты не верь, не слушай лживую молву, Эти речи, эти речи отклони. Не считай их речи правдой, помяни: То, что люди молвят, — всё лгут они. Собирать мне репу в поле там снова, На восток от Шоуяна собирать! А что люди молвят, — всё лгут они, Ты не верь, не нужно сплетням их внимать. Эти речи, эти речи отклони. Не считай их речи правдой, помяни: Всё, что люди ни болтают, лгут они.

В горнице супруга не вижу ещё, Лишь слуга наш по-прежнему в ней. Вижу сумах я у горных высот. Вижу в низинах каштан у болот. Лишь жена завидела я, Рядом садимся, он гусли берёт. Удовлетворенность ужель не вкусить нам теперь? Старость настанет, и время уйдёт. Вырос на взгорьях возвышенных здесь, Тополи там по низинам растут.

Лишь жена завидела я, Рядом садимся мы, шэны поют. Погибель приближается, годы уйдут! Гонят по времени года подходящих для жертвы самцов 2 , Те, что подходящи для жертвы, сейчас самцы велики! Князь только отдаст приказ вознице левей колесницу держать, Пустит стрелу и сразит он — все стрелы у князя метки. Северным парком с охотой сейчас отчаливает князь, Жеребцы привычною рысью в четвёрке бегут, торопясь.

Лёгкая едет повозка, звенят в бубенцах удила — Гончих собак и легавых для травли она повезла! Гнутое дышло прекрасно кожей повито 5 раз, В круге скользящем все вожжи 3 , чтоб лежали ровней, Посеребрённые кольца держат тяжи из ремней. Втулки длинны колесницы, шкура тигровая в ней, Пегих, а к ним белоногих впряг он могучих жеребцов.

Я, о супруг благородный, думой с тобою всегда; Твёрд, благороден, как яшма, сердечком же яшмы нежней! В срубах дощатых ночуешь в одичавшей далёкой стране — Скорбь о для тебя заполняет сердца изгибы во мне! Массивные тучные жеребцы — вся их четвёрка крепка, Вкупе ременные вожжи держит возницы рука. Пегий с гнедым черногривым тянут в упряжке одной, С ними — с боков — черномордый жёлтый, а с ним — вороной. Правильно, с драконом на поле рядом упёрты щиты, В посеребрённые пряжки средние вожжи взяты!

Я, о супруг благородный, думой с тобою постоянно, Там, благородный и ласковый, в городке варварском ты! Скоро ли, скоро ль настанет для вас возвращения срок? Вся я душой истомилась в думах о том, кто далёк! Дружных жеребцов покрывает узкой брони чешуя, Посеребрённая блещет ручка тройного копья 4 , Щит, разукрашенный в перья, ладонь придавливает твоя. Жеребцы с резными значками 5 , в шкуре тигровой твой лук; В шкуру тигровую накрест всунул два лука супруг, Чтоб не гнулись, привязан к лукам гибкий тростник.

Я, о супруг благородный, думой с тобою постоянно, Лягy ль на ложе, встаю ли — в мыслях единственный друг! Твёрд и спокоен, я знаю, кто благороден и прям, — Хорошая слава о муже, знаю, несётся вокруг. Тот, о ком рассказываю для вас я, Правильно, где-нибудь в речной равнине. По реке наверх иду за ним я — Труден кажется мне путь и длинен; По теченью я за ним спускаюсь — Он средь вод — таковой далёкий сейчас.

Синь тростник и зелена осока — Не обсохли от росы глубочайшей. Тот, о ком рассказываю для вас я, Где-нибудь у берега потока. По реке наверх иду за ним я — Путь мой труден, путь лежит высоко; По теченью я за ним спускаюсь — Он средь вод на островке далёко. Блёкнет зелень в сини тростниковой. Белоснежная роса сверкает опять. Тот, о ком рассказываю для вас я, Где-нибудь у берега речного. По реке наверх иду за ним я — Труден путь, я на право взять готова; По теченью я за ним спускаюсь — Он средь вод у острова огромного.

Там слива с катальпою горной вдвоём. Супруг доблести прибыл на этот хребет, Он в шубе из лис, под узорным плащом, И лик, точно киноварь, ал у него! Его мы своим сударем зовём. Что сыщешь ты там, у чжуннаньских высот? Утёсы да глади широкие плит. Супруг доблести прибыл на этот хребет, Халатик его пёстрым узором расшит, О пояс в подвесках бряцает нефрит.

Пусть век он живёт и не будет забыт! Кто с князем Му-гуном в могилу пойдёт? Цзы-цзюйя Янь-си выполняет ритуал. И этот Янь-си, что исполнит ритуал, Был самым храбрейшим из сотен солдат.

Дунька ломалась через высокие конопли, не помня себя, всё дальше и дальше вглубь.

Ты слаще поля конопли	Трава или спайс
Скачать браузер тор луковица gidra	Не прям ли душою властитель страны? Должно, это напущено на. Всё выше всхожу на крутой хребет Нагих каменистых гор, И к хижине той, где мать живёт, Я вновь обращаю взор. Девушка, в дом ты ступаешь женой — Дом убираешь и горницу. Перед ней на вытоптанной лужайке, на куче смятых стеблей лежал человек в полушубке и солдатской фуражке. Полюби нас чёрненьких… Начальник притеснять нас стал, я ему согрубил, не стерпел, — продолжал Лёвка изменившимся убитым голосом. На Ивлия нашло.
Ты слаще поля конопли	Любить — это видеть любой предмет, Чувствуя рядом родную душу: Вот книга — читал он ее или нет? Здесь хоть на миг. Чужого я зову отцом с тех пор — А он ко мне поднять не хочет взор. И тот, кто не знает меня, говорит: «Что ищет он в этих полях? И не делимся сердцем почти .
Героине клип песни	Деревья на ветру качались, И он ответил на вопрос: - Чайки разбиваются о скалы, Когда их море предает… Летели годы, словно ветер, Летели, оставляя след. Сердце моё безутешной печали полно. Благородный и тонкий душою есть друг у меня — Словно рог он резной, что обточен искусным резцом Как нефрит огранённый, до блеска натёртый песком! Сердце моё — не вплетённый в циновку тростник, Сердце моё не свернуть, как циновки в домах! Чудо-люди мне чудо-грех.
Сорт конопли skunk	Провозит наркотики
Живые семена конопли есть в	207
Ты слаще поля конопли	Рву да рву подорожник — В подоле понесла. Свернуть ему шею, сатане, и концы в воду! Так же один, без опоры скитаюсь вдали Сливы опали в саду у меня, Бережно их я в корзинку кладу. На Ивлия нашло.
Ты слаще поля конопли	Сайты порно в tor browser вход на гидру

Тема, Спасибо! прикольные картинки конопля скачать бесплатно докопаешься

КУПИТЬ КОСЯК МАРИХУАНЫ

Ты слаще поля конопли песня все что мы любим наркотики

ТАМАН - а мне бы свое поле конопли, чтоб держало до весны, рядом свои пацаны, на палеве

Следующая статья закон о выращивание конопли рф

Другие материалы по теме

Twitter on tor browser gidra

Спайс биг босс

Наркотики алкоголизм и табакокурение

Руководство к tor browser gydra

Википедия для тор браузера вход на гидру

Какой наркотик получают из конопли